Они были ведьмы. Наивные и жестокие, как дети, загнанные в ловушки старушечьих тел. Не бывает мужского аналога ведьм, ведьмак из сказок – это совсем, совсем другое. Чтобы быть ведьмой, надо уметь давать жизнь. Иначе не обретешь потребную легкость в ее отнятии.
– А уж мне-то как жаль, – сказал я. – Вы не переживайте, дамы. Мы что-нибудь придумаем.
Надя вернулась ко мне, я обнял дочь.
– Извини, папа, – прошептала она. – Я глупо выглядела, да?
– Не глупо, но смешно, – ответил я.
– Это ты так заменил слово «мерзко», – сказала Надя. – Я поняла.
Эрнеста позвенела ложечкой о бокал – в тишине звук был тревожен, будто ночной телефонный звонок.
– Можем ли мы еще что-то для вас сделать, сеньор Городецкий? – спросила она. – Мы можем частично снять защиту, чтобы вы смогли открыть портал отсюда…
– Уже гоните? – спросил я. Протянул руку, представил тень от руки на столе… она же должна быть, верно? Тень от хрустальных люстр, и не важно, что я ее не вижу. Она есть. Тень моих пальцев, уходящих в сумрак…
– Нет, но… – слегка растерянно сказала Эрнеста, глядя на мою руку.
Я пошевелил пальцами, ощутил на их кончиках холод сумрака.
– Папа, что ты делаешь? – спросила Надя шепотом.
– Если вдруг раздался стук, – сказал я, шевеля пальцами, – не пугайся, это глюк!
– При чем здесь Глюк? – спросила Надя. – Он писал что-то для барабанов?
– Какой же ты ребенок, – сказал я, отбивая пальцами ритм. Три коротких, три длинных, три коротких. Импульсы Силы, лупящие куда-то в пространство, в сумрак.
– Кто вы такой? – внезапно нахмурилась Эрнеста, глядя за мою спину. – Здесь частное мероприятие…
Ее голос медленно затихал, будто выкручивали громкость на проигрывателе, а глаза расширялись. Видимо, она посмотрела на того, кто стоял за моей спиной.
Я обернулся и кивнул Тигру:
– Извини, что дергаю. Мы не договаривались о сигнале, но я решил, что ты поймешь.
– Ведьмы, – негромко сказал Тигр, обводя старушечье сборище задумчивым взглядом. По мере того как ведьмы приходили в себя (эх, жалко, я не видел, как было обставлено его появление), в ресторане нарастала… ну, не паника. Скорее – напряжение и возбуждение. – Я никогда не любил ведьм.
– Почему? – удивился я.
– Они… – Тигр задумался на миг, будто формулируя словами то, что всегда понимал, но не имел необходимости произносить вслух. – Они дергают. Тормошат. Теребят. Беспокоят.
– Я оценил твою образность и словарный запас, – сказал я. – И что они дергают?
– Сумрак, – просто ответил Тигр. – Обычные Иные – просят. Ведьмы – требуют.
Он поморщился и махнул рукой, будто жалея о вырвавшихся словах.
– Мне нужна твоя помощь, – сказал я.
– Да. – Тигр кивнул. – Я очень удивился, что ты не попросил сразу.
– Ты не предложил, и я решил, что это сложно. Или невозможно.
Мне показалось, или на лице Тигра появилось совершенно человеческое страдание?
– Не невозможно… Сложно.
– Они не могут выбрать предводительницу, – сказал я. – Даже Надя не смогла ею стать. Пока Арина жива в Саркофаге Времен…
– Есть две вещи, которые я могу сделать, – произнес Тигр, глядя мне в глаза. – Уничтожить Саркофаг. Растворить его в вечности. Скорее всего это будет равнозначно смерти Арины.
– Второе? – спросил я.
– Мы можем попробовать ее вытащить, – сказал Тигр. – Только говорить с ней будешь ты. Вывести из Саркофага можно лишь того, кто хочет выйти. Но тут… тут могут быть непредвиденные последствия.
– Какие? – уточнил я.
– Не уверен. – Тигр нахмурился. – Я… я не вижу будущего ясно. Обе ситуации туманны, но та, в которой мы возвращаем Арину, – туманна вдвойне.
– Антон, если я правильно понимаю ситуацию, – быстро сказала Эрнеста, – то нас вполне устроит первый вариант. Арина упокоится с миром, мы изберем Бабушку Бабушек. И это будет не твоя дочь! Все складывается наилучшим образом!
– Папа! – Надя возмущенно посмотрела на меня. – Ты… ты согласишься?
Я вздохнул. Отстранил Надю и сделал шаг к Тигру.
– Так я и думал, – сказал тот печально. – Городецкий… почему ты так не любишь простых решений?
– У них обычно сложные последствия, – ответил я.
Кажется, у англичан есть выражение «ехать верхом на тигре».
Передвигаться у Тигра в лапах – удовольствие не большее. Даже если Тигр разнообразия ради принял облик интеллигентного молодого человека.
Еще мгновение назад мы были в альпийском ресторане среди двух сотен ведьм, совокупный возраст которых, пожалуй, был под сотню тысяч лет.
А теперь Тигр взял меня за воротник – и мы оказались в клубящемся сером мареве. Это было похоже на пену из мыльных пузырей, слабо подсвеченную неярким белым светом. Вокруг нас пузыри расступались, под ногами пружинили, приближение руки заставляло их отступать.
– Что это? – спросил я. Тигр по-прежнему держал меня за воротник на вытянутой руке. – И не будешь ли ты так любезен меня отпустить?
– Это пространство между слоями сумрака, – ответил Тигр. – Это отголоски эмоций и эхо чувств. Это все, что когда-либо было в мире. Писк первой мышки, пойманной первым котом. Мяуканье кота, пригревшегося на коленях женщины. Крик роженицы, ощутившей, что ее сын станет злодеем. Плач преступника в ночь перед казнью. Все звуки мира. Все краски мира. Все чувства мира.
– Спасибо, очень поэтично, – сказал я. – А…
– Если я тебя отпущу, ты распадешься на… – Тигр подумал. – На пузырьки.
– А Завулон говорил, что прятался между слоями сумрака…
– Твой Завулон много чего умеет, Городецкий. Потерпи. Нам надо поговорить. Мне никакого удовольствия держать тебя за шкварник не доставляет.
– «На пузырьки», «за шкварник», – я усмехнулся, – ну и лексика у тебя. Нахватался. Хорошо, давай поговорим.
– Сейчас мы проходим точку невозврата, Городецкий, – сказал Тигр. Лицо его в слабом сером свете казалось гипсовой маской. Даже губы едва шевелились, а глаза были темными провалами в ничто. – Ты уверен, что хочешь вытащить Арину? Может быть, мы просто ее упокоим?
– В чем дело, Тигр? – спросил я. – Думаешь, старая ведьма запутает меня окончательно?
Тигр покачал головой:
– Нет, Антон. Вовсе нет.
Я понял. Я вообще умнею с каждым днем, страшно подумать, какой стану проницательный, когда доживу до возраста Гесера.
– Она, наоборот, все объяснит?
– Да, Антон. Арина все знает. Про Шестой Дозор, про Двуединого. Даже про сумрак она знает куда больше, чем показывает. Может быть, больше, чем я сам.
– С чего ты это взял?
– Предвижу. Если ты поговоришь с ней – все изменится. Все станет совсем-совсем иначе, Антон.
– К примеру? – зло спросил я.
– Очень возможно, что ты умрешь, – сказал Тигр.
– Да как же так, не случается с людьми таких неприятностей.
– Ты не человек, ты Иной. Вам – умирать не обязательно.
– Что еще?
– Я умру, – просто сказал Тигр. – В этой версии будущего я умираю.
– А в другой? – спросил я, помолчав.
– В другой тоже.
– Понятно. – Я кивнул. – Тогда скажи мне самое главное, Тигр…
– Надя умирает в той реальности, где ты решаешь уничтожить Саркофаг, – сказал Тигр. – В альтернативной – не обязательно.
– Зачем ты вообще тогда спрашивал мое мнение? – Я засмеялся.
– Потому что та реальность, где Надя не умирает, принесет тебе больше страданий. – Тигр отвел глаза. – Возможно, ты станешь жалеть о том, что мы не развеяли Саркофаг в вечности.
– Этого не может быть! – закричал я. – Этого не будет! Почему?
– Я не знаю, – ответил Тигр. – Не уверен. Я ведь не сумрак. Я его часть. И я болен, Антон. Я болен человечностью, потому и говорю с тобой сейчас. Даже если бы я был здоров, читать судьбу Великих и Абсолютной – чудовищно трудно…
Я застонал. Мне хотелось сбросить с плеча руку Тигра и раствориться «в пузырьках». Никогда не думал, что подумаю о таком простом и трусливом выходе.
– Иди ты… к ведьме, – сказал я. – Может, я и буду жалеть, но сейчас я не могу сказать ничего другого. Я не выбираю то будущее, где Надя гибнет. Мы идем в Саркофаг.
– Хорошо, – сказал Тигр. – Я знал… но должен был уточнить. Пойдем, порожденный Тьмой. К Арине я тебя отведу…
– Что? – закричал я, когда серая ячеистая мгла рассеялась, а я кубарем покатился по холодному мраморному полу. – Что??? Кем?
Но Тигр не ответил, только донеслось издали тихим шепотом:
– А вот уговаривать будешь сам.
Я встал. Огляделся. Тигра не было. Был только сумрачный каменный зал, накрытый высоким куполом. Арины нигде не было. Я сделал несколько шагов вперед. Воздух был все так же чист и прохладен, как в моих воспоминаниях.
– Арина, – позвал я. – Это я! Антон! Антон Городецкий!
– Да уж догадываюсь, что не Чехов, он интеллигенцией был, не орал, когда люди спят…
